Скиталец. Начало пути - Бэзил

Даньке очень хотелось рассказать о том, что привиделось нынешней ночью.

– Какой сон, сын? Ты что, как старая бабка в сны веришь? – Мария интуитивно сама верила в сны, но не хотела признаться в этом.

– Не, мам, ты что. Такой яркий сон, такой удивительный. – Пережитое ночью не выходило из головы. Образы были яркими. От них не избавишься в одночасье.

По оживлению сына Мария Петровна видела, выслушать стоит. Он все равно не отстанет.

– Расскажи. Расскажи, – мать кивала головой.

И Данька увлечено начал рассказывать:

– Мне снилось, будто просыпаюсь на берегу моря. На песке. На воде сидят чайки. Яркое солнце, вокруг песок и синее море. Я встал, смотрю, невдалеке город. Зурбаган.

– Зурбаган, в самом деле? – Рассмеялась Мария Петровна.

– Ну, конечно, мам. Я пошел посмотреть, что это за город. Такие удивительные люди и дома. Дома одноэтажные, двухэтажные. Люди одеты не так, как мы. Женщины в таких платьях, подол до земли. Есть, кто победнее одет, а кто побогаче одет. Такие пышные юбки. Мужчины, кто, то же, как одеты. Одни в холщевых штанах, рубахи на выпуск. Есть нарядные. У них шляпы широкополые. Кто-то при шпагах, – Данька размахивал руками, показывая, как висит шпага на боку. – Я там еще на рынок зашел.

– На рынок? – В ее представлении город мечты не место для рынка.

– Ага. Такой хороший, большой рынок. Но я не об этом. Когда я шел по улице, познакомился с капитаном Свеном.

Даня пытался рассказать все быстро, в двух словах, но путался в собственных впечатлениях. Они набегали одно на другое.

– Ну, Дань, с капитаном? – Притворно удивилась мать. Детские милые фантазии.

– Да. Он так сказал, что он – капитан Свен. Я попросился к нему на корабль.

– Так. А дальше? Ты ешь, Даня, не размахивай руками. Потом тогда расскажешь. Соловья баснями не кормят. Сил не будет. – Она сокрушалась, что сын ест, как воробушек. С первых минут жизни своего ребенка мать кормит его. И этот первый акт живет в ее сознании.

– Нет, мама. – Данька ел кашу и рассказывал. – Мы пришли на корабль, вошли в каюту капитана.

Даня решил не рассказывать о своем позоре. Просто он опустит некоторые излишние подробности, так даже великие рассказчики делают. Излишние подробности принижают блеск событий. Ни о том, как карабкался на борт корабля, ни о том, как упал на палубе, не стоит говорить. И о разговоре с капитаном. Особенно, про солонину. Кому нужны такие мелочи.

– Капитан взял меня на корабль юнгой. Корабль называется «Скиталец».

– Хорошее название для корабля. – Мария поставила чашку на стол, подперла подбородок рукой. Внимательно слушала.

– Только корабль этот принадлежит пиратам, – голос Даньки звучал так, словно он рассказывает страшную сказку на ночь. – И капитан Свен – пират.

– Господи, начитался всякой ерунды. Вот тебе и грезится.

– И корабль этот ходит под парусом. Там все корабли такие.

– Даня, ну где сейчас можно увидеть парусник? Господи, сидишь целыми днями у телевизора, смотришь всякую дрянь. Книги хорошие надо читать. Книга должна учить, заставлять задуматься. Не все, что переплетено и обернуто в корочку можно назвать книгой. Я говорю о том, что читаешь ты, – увещевала Мария Петровна сына. Взрослые разучились мечтать.

– Взял бы нормальную, серьезную книгу в руки, – продолжала она.

– Книги для сирых и убогих. И не умеющих читать. У меня настоящие книги, мама. Ну, что ты хочешь, что бы я читал?

– Антона Павловича Чехова. Федора Михайловича Достоевского.

– Что б я читал «Преступление и наказание»? Я тогда вообще не усну. Увижу во сне, как Раскольников с топориком бросается на старуху. На несчастную пожилую женщину. Кругом кровища. Фредди Крюгер отдыхает.

– Даня, люди читают Достоевского, и никому подобное даже в голову не приходит. Почитай что-нибудь из школьной программы. В конце концов.

– Сейчас каникулы, – возмущался Даня. – Мама, эту тягомотину успею прочитать.

– Даня, что ты говоришь! Как ты можешь называть высокую литературу подобными словами!

– Я не то хотел сказать, – он пытался выкрутиться. – Я читаю серьезные книги.

– Какие серьезные книги ты читаешь?

– Мориса Метерлинка «Слепые» и «Синюю птицу».

– Так, – мать кивнула головой. Поднялась, что бы убрать посуду со стола.

– Томаса Манна, Генриха Манна, Леона Фейхтвангера «Иудейская война» Шарля Бодлера «Цветы зла».

Кукушка в ходиках сдохла. Пружинки не выдержали.

– Хорошо, – мать одобрительно кивнула головой, – хорошие стихи. И романы глубокие.

– Я почитал Шопенгауэра, Фридриха Ницше « Сумерки богов», Эммануила Канта « Критика чистого разума».

Откуда-то со стены раздался звук, похожий на стон. То ли стонал труп кукушки, то ли ее душа не смогла обрести покоя.

– Замечательно. Только не уверена, что в твоем возрасте ты способен понять такие сложные философские работы. Возможно, это полезно. Такие работы дисциплинируют ум. – Назидательно говорила мать. Потом спохватилась. – Мне же на работу пора.

– А можно я сегодня сайку куплю, настоящих шоколадных конфет и кофе? – Роскошно жить хочет каждый. Только роскошь бывает разной.

– Конечно, сынок. Где деньги, ты знаешь. – Мать сняла передник и повесила его на крючок в простенок за кухонной дверью.

– Я схожу в магазин с крыльцом. Там подешевле, – магазином с крыльцом они называли магазин, расположенный в полуторах кварталах от их дома. Он разместился в торце жилого здания, и к его входу вела высокая лестница.

– Да, да, сынок, – мать торопливо подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение и ушла.

Данька остался один. Жаль, что Макса нет в городе. Вместе они нашли бы, чем заняться. Данька тяжело вздохнул, но жизнь не останавливается. Помыл посуду и ушел в свою комнату.

Он не мог забыть тот сон. Тот удивительный сон, что явился к нему нынче. Он сравнивал пережитое с реальностью. Не мог понять, что для него было более реально: ночное видение или явь. Шкаф, письменный стол в его комнате или в каюте капитана. В каюте все было более реальным.

Ему запомнилось ощущение массивности мебели в каюте. Его стол и шкаф крошечные. Игрушечные. Не настоящие. Что бы избавиться от этих мыслей, он решил пройтись по улице, заодно зайти в магазин. Вышел на Тракторную. Любимая улица. Деревья шелестят листвой. Они беспризорники на этой улице, радуются каждому прохожему. Привычный ласковый мир. Мир его сна не был столь же спокойным. Сейчас он мог вспомнить, что, не смотря на первое впечатление прогулки по музею, так принял свое знакомство с городом у моря, вокруг жило какое-то напряжение. Настороженность. Кто-то или что-то следило за ним. И вдруг то же ощущение появилось в его душе здесь. Мания преследования. Глупо. Он в этом мире – муха, залетевшая в окно. Не жужжит, и ладно.

Разжужжался, – добродушно ворчит Сеятель-Жнец. – Многие вещи удобно не замечать. Мину, пока не рванула. Вулкан, пока не проснулся. За тобой приглядеть не помешает.

«Даня, читайте Чехова, – сказал он себе, – Детективы до добра не доведут. Антон Павлович доктор». Прогулка на свежем воздухе – то, что доктор прописал. Нервы лечить надо. Обтирание холодной водой, прогулки на свежем воздухе. Теплое молоко на ночь.

Невдалеке проехала большегрузная машина, добавив нотку пикантности к уже витавшей свежести городской улицы. Большегруз и легковые автомобили, проезжавшие по соседней улице, вызвали у Даньки чувство дискомфорта. А если на окружающий мир набросить вуаль воображения, попробовать перенести детали сна на все вокруг. Он заполнил мир тишиной, затем вписал в него стук колес по булыжной мостовой, говор прохожих иного мира. Добавил чуть слышную музыку. Даня переходил свою Тракторную улочку. Уложен новый ровный асфальт. Ребята устроили соревнование по скейтборду прямо на мостовой. Здесь редко ездили машины, вот они и катались. Установили трамплин. Один из пацанов разогнался, выехал на трамплин и летит по воздуху. «Мне бы так» – подумал Данька. Только у него, что греха таить, все закончилось бы иначе. Расквашенный нос и колени в кровь. Об асфальт – это совсем не то, что об борт корабля. Даня посмотрел на коленку. Немого припухла. С чего бы это? Стукнулся где-то и не заметил. Он вздохнул и пошел дальше. Прохожие казались ему забавными, одеты не так, как нужно. Он начал примерять на них, увиденное ночью. Вон подвыпивший мужичонка. Грязные мятые брюки. Рубаха, лихо расстегнутая на вороте. Покачивается. Воображение Даньки мигом переодело мужика. Холщевые штаны, рубаха на выпуск, волосы в беспорядке. Бомж из его сна. Там в Зурбагане. Двое молодых парней идут, разговаривают.

– Он так и не понял, баклан, что грант можно получить, если по теме лимит остался.

– Наивный, – согласился второй. – Но этого мало. Надо еще, что бы кто-то из распорядителей подсобил. Подмазать…